В круге Божественных мистерий

Литургический год, питаемый и сопровождаемый благочестием Церкви, является не холодным и безжизненным представлением давно прошедших событий, и не простым воспоминанием случаев из прошлого. Он в гораздо большей степени Сам Христос, продолжающий жить в Своей Церкви. (Пий XII, Mediator Dei § 121)

Наверное, самое дерзновенное определение термину "литургический год" дал папа Римский Пий XII. Подводя итог литургическому движению, понтифик учит: "Литургический Год - это Сам Христос!". Мы не поймем такого неожиданного сопоставления, если не рассмотрим его в контексте лучших богословских достижений той эпохи.

Природа Таинств и в первую очередь Таинства Евхаристии была блестяще описана Тридентским Собором, а что же такое литургия Церкви во всех своих проявлениях? Ведь христианская литургия - это нечто большее, нежели Таинства¹ или культ.

В 1947 г. выходит окружное послание Mediator Dei. В нем римский первосвященник добавляет к прежнему филосовско-правовому понятию литургии богословское измерение. Литургия отныне определяется не только как культ (должное общественное богопочитание), но и как продолжение священнической и спасительной миссии Иисуса Христа.

Богословам монастыря Мария Лаах принадлежит заслуга пробуждения осознания того, что в литургических действах спасительное дело Христа становиться вновь присутствующим под видом символов и слов. Такое присутствие необходимо, чтобы между Искупителем и верующими стала возможной общность судьбы, ведь "и Освещающий и освещаемые - все от Единого" Евр.2,11. Искупитель добровольно берет на себя участь грешника, чтобы освободить его от вины и наказания. В свою очередь грешник, если он хочет участвовать во спасении, должен сопережить судьбу Искупителя. Как же возможно СО-пережить то, что отделено от нас во времени тысячелетиями?

Чтобы ответить на этот вопрос бенедиктинские богословы первой половины XX в. прибегли к понятию мистерии. Слово Mysterium, конечно, имеет несколько значений, но часто возникает вопрос, не лучше ли оставить это слово без перевода. Мистерии - это символические действия, обеспечивающие участнику контакт с божественной реальностью. "То, что язычники напрасно искали в своих мистериях, полагаясь на свои фантазии, стало в христианстве воодушевляющей реальностью. Мы воистину искуплены страданиями и смертью Богочеловека, в Нем мы сделались причастными божественной жизни, и через божественные мистерии, преисполненные реальности, благодатный плод искупления, просветленная жизнь Христа становятся нашим уделом в литургии"²

В Ветхом Завете также засвидетельствовано нечто очень напоминающее по своей логике мистерии других народов. Речь идет о ежегодном совершении иудейской Пасхи (см. 12 главу книги Исход). В описании важны три момента: 1)стилизация жертвенной трапезы 2)прохождение Господа (transitus Domini) мимо жилищ 3) подразумеваемая зависимость второго от первого при ежегодном повторении ритуала.

Пасхальный цикл

Пасха, в которой празднуется триумф Христа, наполняет наши сердца глубокой радостью. Следует поразмыслить о том, что и нам надлежит восстать вместе с Нашим Искупителем от холода равнодушия и лености к жизни исполненной большего рвения и большей святости в полной, великодушной преданности Богу и в забвении сего печального мира. Только это забвение и позволяет стремиться к Небесам: «Если вы были воздвигнуты со Христом, ищите горнего, о горнем помышляйте». (Пий XII, Mediator Dei § 117)

Сам Христос совершил первую Евхаристию и установил Новый Завет в контексте ветхозаветной пасхальной трапезы. Более того, Сыну Божию был небезразличен «Его час». Особенно отчетливо тема «часа» проступает в Евангелии от Иоанна, дающего, по-видимому, самую точную хронологию событий земной жизни Спасителя. Сын Божий принимает смерть на кресте в то время, когда совершалась Пасха - пасхальная мистерия, которая отныне приняла невиданное прежде вселенское значение.

Пасхальная Тайна (Pascha-Mysterium) - вершина литургического года³. Вот уж где воистину проступает элемент священной драмы - мистерии. Бросим взор на святые обряды Пасхального Триденствия.

Великий Четверг: омовение ног, совершение Евхаристии в вечерний час (в каноне Мессы в этот день говориться, что Жертва приноситься по случаю дня, когда Господь вверил ученикам своим Corporis et Sanguinis sui mysteria celebranda), разоблачение алтаря (Алтарь символ Христа - снятие покровов знак унижения), сопровождаемое чтением 22 псалма, перенесение Св. Даров в одну из часовен, которой народное благочестие усвоило имя "темницы", бдение со Христом.

Страстная Пятница. Литургия начинается так, как это было в древнейшие времена: предстоятель не просто совершает "должное почитание", он простирается ниц, алтарь непокрыт, дарохранительница зияет пустотой отверстой могилы, нет святой воды в кропильницах. Сообразно словам гимна Vexila Regis (в рус. пер. «Знамена реют Царские»), в этот день «fulget Сrucis mysterium» т.е. сияет (или проступает, выдается) мистерия Креста. Трижды возноситься сокрытое древо и трижды воспевается с постепенным повышением тона: "Вот древо Креста, на котором был распят Спаситель мира! - Придите, поклонимся!". Разувшись и совершив три коленопреклонения, клирики преступают к целованию Крестного Древа. Целые сутки перед этим распятием полагается становиться на колени. Церковь воздевает руки к воистину умершему Жениху и поет на Полуночнице: «Recessit pastor noster, fons aquae vivae, ad cujus transitum sol obscuratus est - Отошел наш пастырь, исток воды живой, при Его переходе солнце померкло». Ни в этот, ни в следующий день (до наступления сумерек) Церковь не совершает Евхаристии.

Великая суббота. Св. Дары⁴ сохраняются в одной из часовен. Темная Полуночница, соединенная с Утреней - единственное богослужение, на котором разрешено песнопение. Смолкает уже не только орган, как это было в Великий Четверг, после запева Gloria, но даже григорианские мелодии отступают перед мрачным речитативом Часосолова⁵. Ни вступительных возгласов, ни отпустов - только псалмы, антифоны и молитвы между часами.

С заходом солнца начинается Пасхальная Вигилия - мать всех бдений. Следует единственный, сохранившийся в Римском Обряде, Люцернарий – литургическое зажжение света на исходе дня. Свет, возжигаемый вечером, рассматривается как символа Бога - света, немеркнущего вместе закатом (свет невечерний –Φω̃ς α̉νέσπερον).

В тишине вне храма кресают⁶ огонь, от которого зажигают пасхальную свечу. Освящение этой свечи и провозглашение Пасхи – т.н. гимн Exsultet - первая часть вигилии. В конце этого потрясающего текста Христос именуется «утренней звездой, незнающей заката». Чтение пророчеств, перемежаемое респонсориями – это вторая часть. Освящение воды, процессия в баптистерий, Таинство крещения - третья. Перед следующим за таинством Крещения т.н. обновлением крещальных обетов предстоятель меняет фиолетовые облачения на белые. В принципе, этой сменой облачений обозначается окончание Великого Пасхального Триденствия и наступление праздника Пасхи. Следует первая пасхальная месса, имеющая ряд особенностей. Перед провозглашением Евангелия: "Vespere autem sabbati - Вечером же субботы" впервые за семьдесят дней вновь звучит «Аллилуйя» причем троекратно с постепенным повышением тона, на никогда более не повторяющуюся в году мелодию. Богослужение завершается очень сокращенной утреней, на которой звучит антифон: "Et valde mane, una sabbatorum, veniunt ad monumentum, orto jam sole, alleluia. - И ранним утром одной из суббот они пришли к гробнице, когда уже взошло солнце". Упоминание о восходе солнца на языке литургии означает гораздо больше, чем указание на время. Литургические тексты охотно называют Солнцем самого Христа. Восходящее солнце служит иконой Христу Воскресающему, поднимающемуся от оков смерти и ада.

Литургическое (или мистериальное) воспоминание/со-совершение страстей и Воскресения Господа - это древнейшее празднование литургического года. Катехумены принимают в эти дни Таинства христианского посвящения (инициацию), умирают со Христом, принимая Крещение и, получая благодать Таинств, участвуют в победе Воскресшего над грехом и смертью.

Пятидесятница

«К Пятидесятнице Церковь увещевает нас своим словом и делом явить себя восприимчивыми для действия св. Духа, желающего воспламенить наши сердца божественной любовью, дабы мы с усердием преуспевали в стремлении к добродетелям и были святы, как Христос Господь и Его Отец на Небесах»⁷.

Именно из Пасхи развился современный нам церковно-литургический год. С Пасхой стали связывать воспоминания о Вознесении и ниспослании Святого Духа - Пятидесятнице. За спасительным событием Воскресения следует новая спасительная реальность: жизнь Бога не в каменном храме, но в горящих и любящих сердцах. Это внутренние присутствие Бога даруется нам словно живительный зачаток и жизненная сила, которая превосходит по своей силе и божественности реалии ветхозаветного храма. Хотя и в новозаветном домостроительстве спасения все еще необходимо присутствуют внешние знаки и формы (такие как Таинства, церковные учреждения), они, тем не менее, являются дарами Духа, предназначенными именно для того, чтобы сделать присутствие Бога сильнее и действенней. Через это создается новый тип спасенного, обоженного человека, который вместе со своими братьями и сестрами образует Тело Христово, живой и непреходящий Храм для Святого Духа. Особенностью традиционного Римского Обряда является то, что праздник Пятидесятницы имеет очень литургически насыщенную октаву⁸, т.е. восьмидневное попразднование. Каждый день Церковь предлагает нам для мессы собственные чтения и песнопения, среди которых особое место конечно принадлежит секвенции «Veni Sancte Spiritus».

Великий Пост и время перед ним.

Перед Пасхой установили время подготовки - Семидесятницу (Septuagesima). Если мы взглянем на церковный год именно с сакраментально-благодатной точки зрения, как это было в древности, а также исходя из реалий его развития, то мы должны будем признать, что начало литургического года в Римском Обряде выпадает вовсе не на первое воскресенье Адвента, а на Воскресенье In Septuagesima. Это подготовительное предпостное время является древней особенностью традиционной римской литургии.

В субботу, накануне этого дня латинская церковь завершает вечерню необычным образом. Кантор поет: "Благословим Господа, аллилуйя, аллилуйя!". Все отвечают: "Благодарение Богу, аллилуйя, аллилуйя!". На полуночнице (Matutinum) Церковь открывает Библию на первой странице и провозглашает: "В начале сотворил Бог небо и землю...". Литургия дня в своих чтениях призывает нас войти в виноградник и потрудиться в нем ради спасения, напоминая что "много званных, но мало избранных". В таком же серьезном духе увещевает нас Павел в первом чтении этого дня. Начав с образов соревнования и награды за победу, он завершает примером из истории Исхода: "Все они пили из духовной скалы, шедшей с ними, а скала эта была Христос. И все же не к большинству из них благоволение у Бога (non in pluribus eorum beneplacitum est Deo)". Вот послание этого пред-постного времени: "Соберись, начни работу с усердием; соучаствуй Богу в тайне спасения со страхом и трепетом!".

Три подготовительных к посту воскресенья представляют органичное единство, подчеркнутое антифонами первых вечерен. От недели к неделе поочередно поминаются Адам, Ной и Авраам.

Великий Пост

Великий Пост Quadragesima прежде начинался в первое воскресенье Четыредесятницы, о чем сохранилось упоминание в молитвах миссала. В прежние времена с постом была связана традиция публичного покаяния. Кающиеся принимали вретище и посыпали первоначально сами себя пеплом у входа в храм. Следы этой практики, сопровождавшейся и другими самобытными элементами, можно видеть и теперь в миссале, в так называемых "молитвах над народом". Откройте римский миссал на одном из будних дней четыредесятницы и вы увидите после запричастной молитвы (postcommunio) еще одну, - это и есть то, о чем идет речь. Поскольку обряд возложения пепла показался отвечающим покаянному настрою подготовительного к Пасхе времени, он был удержан и со средних веков преподается всем желающим вступить на путь духовного обновления. Помимо кающихся Церковь обращает свое Слово к катехуменам, готовящимся принять крещение в Пасхальную ночь.

Особенностью великопостной литургии Римского Обряда является её особенная торжественность и праздничность. Церковь кается, и поститься, но как бы скрывает свою власяницу под богатым парчовым одеянием, чтобы «Бог, видящий тайное воздал явно» - из Евангелия Пепельной Среды. Неотъемлемой чертой богослужений этого периода были процессии к т.н. стациональным храмам города Рима, которые и поныне указанны перед формулярами месс в традиционном римском миссале. Эта традиция отчасти возрождена в наши дни, так, например, в Пепельную Среду процессию к храму св. Сабины на Авентинском холме возглавляет сам папа. Порой выбор тех или иных текстов можно понять только исходя из того, в каком из храмов совершалось стациональное богослужение. Изъяснению этих взаимосвязей посвящена многочисленная литература, порожденная литургическим движением.

Итак, чтобы верно понять выбор тех или иных литургических текстов Великого Поста нужно всегда иметь ввиду, что Церковь в эти дни обращается либо к кающимся, либо к катехуменам, а также помнить, что богослужение всегда происходит в конкретном римском храме. Именно эта последняя черта позволяет ощутить, наряду с исключительным употреблением сакрального латинского языка, римский характер нашего богослужения, нашу живую связь с апостольской столицей и преемником св. Петра.

Страстное Время.

Ко времени, когда в литургии разворачиваются горькие страдания Иисуса Христа, Церковь приглашает нас на Голгофу, чтобы и мы последовали кровавыми следами Искупителя и добровольно взяли вместе с Ним крест, возбудили сердечное желание к исправлению и примирению и умерли вместе с Ним. (Пий XII, Mediator Dei § 116)

Две последние недели перед Пасхой принято называть «страстным временем». С этим временем связан древний обычай закрывать изображения крестов и священных изображений. Дело в том, что со дней древней Церкви и вплоть до каролингского Возрождения включительно, крест считался не только знамением страстей, но также и Воскресения. Большой популярностью пользовался т.н. crux gemmata, то есть крест без распятия, но усыпанный драгоценными камнями. Такой крест, например, являлся реликвией и инсигнией римских императоров священной Римской Империи германского народа. Именно с этой символикой Воскресения и триумфа и был связан обычай закрывать крест, на период воспоминания страстей, с тем, чтобы, будучи открытым, к Пасхе он засиял вновь, знаменуя победу Распятого.

Рождественский цикл

Когда приближается день Рождества нашего Искупителя, Церковь словно подводит нас к вифлеемской пещере, чтобы мы там осознали, как нам чрезвычайно необходимо новое рождение, и основательное обновление. Это может произойти только в том случае, если мы живо и внутренне соединимся с вочеловечившимся Словом, и станем участниками Его божественной природы, до которой Он нас возвысил. (Пий XII, Mediator Dei § 114)

Помимо пасхального круга, довольно давно в Церкви сформировался второй - рождественский круг. Он также имеет свое подготовительное время - Адвент или рождественский пост. Кульминацию - праздник Богоявления (и\или Рождество), а также попразднование - tempus Epiphaniae, и рядовое время до Семидесятницы, с праздником Сретения 2 февраля. В этот день священник в последний раз поет префацию о Рождестве Христовом и мы как бы вновь на мгновение погружаемся в атмосферу детства Иисуса.

В средние века предпринимались попытки толковать литургический год, как воспоминание священной истории. Четыре воскресенья Адвента толковались как тысячелетия до воплощения Христа, семьдесят дней до Пасхи, как время вавилонского плена и пр. Все что подходило в этот концепт охотно принималось, например Евангелия детства Иисуса в Рождественское время или отрывки последних дней Страстной Недели, остальное же предлагалось принять без особенных раздумий. Именно благодаря этим толкованиям зародилась идея о том, что первое воскресенье Адвента - начало литургического года. Дополнительное основание для этого усматривали в расположении текстов в литургических книгах. Однако никаких намеков на это мы в этих книга не найдем. Более того, чреда евангельских отрывков Адвента идет как бы от конца времен, к подлинному центру истории - воплощению Сына Божьего, а не наоборот. Евангельский отрывок первого воскресенья Адвента практически повторяет отрывок последнего рядового воскресенья и речь в нем идет о конце света. Таким образом, подлинное значение Адвента до 17 декабря – это углубление апокалиптических мыслей т.н. «церковной осени», о которой следовало бы написать отдельную статью.

Примерно с 17 декабря литургия Адвента приобретает все более предрождественский характер. В первую очередь это заметно в богослужениях квартального поста, которые являются исключительно римской традицией и возникли ранще Адвента. Помимо этого в воспевании т.н. O-антифонов, на вечерне. Первые буквы антифонов слагаются во фразу «ero cras» - буду завтра. Пение сопровождается колокольным звоном, а песнь Богородицы поется в торжественном тоне. Предрождественская тематика проступает в период Адвента и раньше, в т.н. мессах «Rorate», однако их служение разрещено не во все дни.

Исполнением Рождественского цикла являются сразу два праздника: Рождество и Богоявление. Они, выражаясь филосовским языком имеют один и тотже материальный, но два разных формальных объекта. Празднуется исторический факт: „Слово стало плотью и обитало с нами“. При этом на Рождество перед нами предстает Вифлеемский Младенец во всей Своей человечности. На Богоявление же предметом нашего литургического священнопразднования становиться более общая истина: Бог вышел из своего Инобытия, вошел в историю, раздвинул границы для Своего Откровения.

Литургия и космос

Издревле человечество отсчитывало время или по более короткому лунному или, по более длинному - солнечному календарю. Все это не забыто и в литургическом годе. Прекрасно об этом пишет кард. Йозеф Ратцингер в книге "Дух Литургии". Хотя кард. Ратцингер критикует и даже отвергает популярную прежде гипотезу о связи римского праздника Sol Invictus - Непобедимое Солнце с возникновением христианского Рождества, однако признает более глубокую связь между космическим и литургическим календарем. Скажем лишь следующее. 25 июня - день летнего солнцестояния⁹. Начиная с этой даты, дни становятся короче. В этот день Церковь празднует рождество Иоанна Крестителя, поскольку ему принадлежат слова о том, что Христу предстоит возрастать, а ему самому - умаляться. 25 Декабря зимнее солнцестояние - с этого момента день прибавляется, ибо взошло "Солнце Правды - Христос Бог Наш"! Таким образом, тема мрака и углубление апокалиптических мыслей осеннего литургического времени сменяется темой света Богоявления.

Пасха, хотя и совершаться в воскресенье, т.е. в день солнца - dies solis¹⁰, однако, это должно быть воскресенье, следующее по решению Никейского Собора за первым весенним полнолунием. Не раз предпринимались попытки дать празднику Пасхи постоянную дату, это облегчило бы соблюдение порой сложных литургических предписаний. К счастью, эти пожелания никогда не были удовлетворены, ибо такое закрепление исключило бы игру космических светил из совершения христианской тайны, имеющей, по словам апостола Павла, вселенское значение. Именно эта связь между литургией христианской Церкви и светилами позволяет нам осознать смысловую, промыслительную, а не пространственную центральность нашей планеты и человека на ней. Неважно, что человек так физически мал перед лицом вселенной. Он - венец творения и о его союзе с Создателем "вещает твердь".

Христианская литургия охотно трактует космические феномены как икону Христа, излишне было бы говорить о том, что таким образом христианство разительно отличается от язычества, или пантеизма (например, в его современной форме New Age), обожествляющих природу и не видящих за творением личного и живого Творца, промышляющего о человеке.

Святые

Третий литургический круг образуют праздники святых. Кардинал Ратцингер пишет: "Если наряду с солнцем, образом Христа, стоит луна, святящая не своим светом, а тем, что приходит от солнца, то этим уже показано, что мы люди нуждаемся и в меньших светильниках, чей прикровенный свет позволяет нам распознать и полюбить Свет Творческий, т.е. Триединого Бога. Поэтому праздники святых также относятся к литургическому году с самых ранних времен Церкви. Формирование рождественского цикла внесло в церковный год тему Марии. Мариальное измерение христологических праздников было все более заметно. Помимо этого проступают праздники апостолов и мучеников, и, в конце концов, святых всех времен. Можно сказать, что святые представляют новые христианские созвездия, в которых отражается богатство Божественной Благости. Их свет, идущий от Господа, позволяет нам лучше постигнуть изобилие Божьего света, который мы не смогли бы объять только лишь в сиянии Его чистой святости".

Заключение

Подводя итог всему выше сказанному, повторим, что Литургическому Движению принадлежит заслуга нового пробуждения сознания того, что литургический год не просто благочестивое воспоминание о давно прошедших событиях, а знамение Божественной Реальности, стоящей за словами и символами. Присутствие спасительного деяния Христа в литургии шире Его реального присутствия под Евхаристическими Видами. Это присутствие жизненно необходимо каждому христианину, ведь через него становится возможным приобщиться судьбе Богочеловека. Чтобы как-то описать эту таинственную общность, возникающую между Спасителем и спасаемым католические богословы XX века используют понятие “мистерии”. Дистанция, разделяющая дохристианские и христианские мистерии так велика, что можно говорить лишь об отдаленной аналогии, т.е. когда несходство больше сходства. Однако на законность употребления понятия указывает его частое употребление в древних литургических и патристических текстах. В центре христианского культа находиться Pascha-Mysterium.

"Этим присутствием спасительных богочеловеческих деяний в Слове и Обряде объясняется, почему Церковь, всегда обладающая полнотой Христовой Тайны (Mysterium Christi), все же может петь о мистериях стоящих на первом плане в тот или иной праздник: "Сегодня" - "Hodie". Так это бывает на Рождество: "Сегодня родился Христос", на Богоявление: "Сегодня с небесным Женихом обручилась Церковь", на Пасху: "Сей день, который сотворил Господь", на Пятидесятницу: "Сегодня Святой Дух явился ученикам как пламя". Литургический год как целое является отображением извечной икономии Бога и содержит в себе Mysterium Christi. Тайна-мистерия разворачивается в границах литургического цикла постепенно так как наш духовный взор еще не способен охватить всего одним взглядом (unu simplici intuitu), как это в загробном мире. Как весь год скрывает в себе Божественное Присутствие, так тот или иной день выносит на поверхность то спасительное событие, которое его некогда освятило"¹¹.

С нашей стороны требуется, ао-первых, определенное усердие в постижении этих спасительных реалий: «Церковный год должен восприниматься как единая прекрасная песнь хвалы, которую христианский мир приносит небесному Отцу через своего Вечного Посредника Иисуса Христа, в то же время с нашей стороны необходимо его ревностное и правильно организованное изучение, позволяющее нам лучше познавать и прославлять Нашего Спасителя. Помимо этого следует приложить усердное старание и непрестанное упражнение, чтобы подражать Его Тайнам, добровольно идти Его путем страданий, чтобы, наконец, однажды участвовать в Его славе и вечном блаженстве». Во-вторых, деятельное участие в литургии Церкви, которое в первую очередь должно быть сакраментальным и внутренним¹², как неоднократно подчеркивал Церковный авторитет. Именно этим внутренним и сердечным участием верующие достигают особенно тесного единения с Христом-Первосвященником, констатирует папа Пий XII. Через Него с Ним и в Нем они посвящают Богу самих себя в творении добрых дел и перенесении выпавших страданий, подражая Господу. Особенной хвалы при этом заслуживают те верные, что имею перед глазами тексты мессы¹³. Эти тексты должны служить не только переводом, во время богослужения, они должны быть усвоены заранее, в идеальном случае служить пищей для мысленно творимой молитвы, по образцу Lectio Divina. При этом абсолютным минимумом и исходным пунктом для такой подготовки должен служить евангельский отрывок дня, предлагающий к созерцанию конкретное священнопразднуемое событие.

Жизнь Церкви как и жизнь каждого христианина не исчерпывается литургией. Слова «Ite missa est», призывают каждого человека к миссии в миру. Хочется закончить цитатой из книги православной монахини Марии Скобцовой: «Если в центре церковной жизни стоит эта жертвенная, самоотдающаяся любовь Евхаристии, то где её границы, где переферии этого центра? В этом смысле можно говорить о всем христианстве, как о вечно совершаемой внехрамовой литургии»¹⁴

Василий Прусаков FSSP 16 Февраля 2013 г.