Сакраментальный взгляд на литургию

            Всякий раз, когда мы рассматриваем литургию церковного года, мы всегда сталкиваемся с огромной динамичностью в ходе мыслей. Тексты то повествуют об исторических событиях, причем с большой жизненностью, так как если бы они совершались сейчас; то обращены к настоящему и исполнены молитвы о нас самих или вещают нам об уделенных благодатных дарах, то устремляют наш взор в будущее, ко второму Пришествию, Небесам и Аду. При этом прыжки между этими временными уровнями совершаются порой совершенно непосредственно и внезапно – в рамках одного предложения. Порой мы сомневаемся, о чем собственно говорят эти тексты, на каком уровне мы находимся, порой имеется в виду сразу несколько уровней и смыслов. Встает вопрос, как нам охватить и использовать эту жизненную динамику смыслов? Чего добивается литургия с нашей стороны? Требует ли она от нас воспоминания о событиях истории спасения, или предлагает нам приобщится Благодати в настоящем, или желает нашей готовности к Трансцендентному? Если мы хотим вполне ответить на то, что предлагает нам Литургия церковного года, то нам следует делать две вещи: понимать и применять. Сперва мы должны охватить всю драмматику Литургии; затем – учиться, как мы должны эти тексты воспринять. Литургия – это определенно Игра, Спектакль, Драма, однако ни в коей мере не баловство и не забава, не имеющая никакого истинного содержания. За этой Игрой находиться глубокое содержание Благодати и Истины.

Вначале уясним себе уровни, с которыми мы сталкиваемся в Литургии. Я думаю, что в текстах можно различить четыре таких уровня.

1. Уровень истории Спасения. Как было сказано выше, Литургия позволяет нам живо переживать историю, так как если бы она совершалась сейчас. Перед нами разворачиваются сцены из Ветхого Завета, но в значительно большей мере конечно, события из жизни Христа. Приведем пример из Рождественского цикла. Литургия воистину разыгрывает перед нами драму о Рождестве Христовом. Во время Адвента она разворачивается так, как если бы под Рождество Спаситель действительно должен был бы родиться. С прямо-таки детским ожиданием мы идем навстречу празднику, когда литургия подведет нас к яслям и укажет на новорожденного Сына Божия. Более того, литургия говорит нам о «новом рождении во плоти»ⁱ. То что справедливо в отношении рождения, справедливо и в отношении всей жизни Господа, всей истории спасения и даже в отношении жизни святых. История играет в литургии очень важную роль.

2. Второй слой я назвал бы «благодатным». Он разворачивается во времени, здесь и сейчас. Он обращен к нам. Исторический уровень по отношению к нему лишь прообраз и притча. Этот уровень говорит о действии Благодати, которая уделяется нам.

3. Близко родственным по отношению к только что рассмотренному уровню является третий слой – тáинственный или мистагогическийⁱⁱ. Месса находиться в центре Литургии, не только формуляр мессы, но и канонические часы окружают и разъясняют Евхаристическую Жертву. Часто Литургия говорит об этой Жертве в выразительных словах, не менее часто, однако просто разъясняет её аспекты. Так литургия повествует об истории спасения, однако, через драпировки священной истории она разъясняет действенность Евхаристической Жертвы.

4. Четвертый слой эсхатологический, он говорит о Конце Времен. Здесь все исполнено ожидания второго Пришествия, мыслями перехода по ту сторону, мыслями о Небе и преисподней.

Весьма показательный пример для всех четырех слоев нам дает Адвент: литургические тексты ожидают первого прихода во плоти, они поминают события священной истории, однако на самом деле имеется ввиду приход в Благодати, о чем они также порой упоминают. В мистерии Мессы ожидается и священнопразднуется Приход и Богоявление Христа; в конце концов речь уже идет о Втором Пришествии, осуществление которого ожидается в смерти и в конце времен. Итак, - Приход (лат. Adventus) в четырех смысловых измерениях. Далеко не всегда можно однозначно констатировать, что конкретно имеет ввиду предлежащий литургический текст. Не редко в тексте подразумеваются сразу четыре измерения. Вот это и есть Игра священной Литургии, которая выразительно говорит, то об одном, то о другом «Приходе», однако подспудно зачастую включает и другие смыслы. Различение и осознание этих четырех уровней относиться в первую очередь к пониманию Литургииⁱⁱⁱ. Вторая задача – это применение в жизни.

Спросим теперь, как мы должны внутренне и практически использовать эти уровни. Нужно уяснить с самого начала: Литургия – это присутствие и реальность. Прошлое лишь образ и притча, наличествующей милости, будущее же мотив и символ настоящего. Литургия хочет сообщить нам благодатные дары, и именно в настоящем. Она облачает эти дары в одежды образов и символов из прошлого и будущего.

Возьмем вновь в качестве примера Адвент. Литургические тексты говорят о первом приходе во плоти. Конечно, нам позволено пребывать в благодарном воспоминании об этом событии. Конечно, такое размышление – воспоминание имеет определенную религиозную ценность. Однако, это было бы так ущербно опошлить все высокое достоинство Адвента через общепринятое мещанское, приторно сентиментальное восприятие этого времени как предпразнования и ожидания Рождества. Так было в те временя, когда мистагогия была забыта, и проявлялась лишь забота о том, как бы извлечь из литургии этическое содержание. Первое пришествие Христа минуло, нам нечего его больше ждать; мы ставим его на службу благодатного прихода. Христос приходит Своей Благодатью на манер Своего первого Пришествия. Его земная жизнь и деяния – это великий Символ, Прообраз Его же деяния в Церкви и в душе с помощью благодати. Итак, нам следует каждый год, через созерцание Его первого пришествия, его Рождества и детства, ждать и готовиться к его благодатному пришествию в нашу жизнь. Благодать же это то, что хотя и пребывает в нас, однако в тоже время постоянно способно прийти.

Литургия, однако, еще в большей мере ближе к действительности. Она не удовлетворяется просто мыслью о Пришествии Христа посредством Благодати. Она прямо-таки рвется это Пришествие увидеть и ухватить. И она имеет это присутствие, эту реальность в святой Мессе. Литургия полна живой верой в то, что в мистерии мессы реально присутствуют не только Тело и Кровь, но также в то, что сам Божественный Первосвященник и одновременно Агнец встает перед алтарем, и что именно там Он приводит к исполнению образы и подобия, имевшие место в Его земной жизни^iv. Через Евхаристию история получает нечто присутствующее, воспоминание становиться реальностью. Прошлое и будущее становятся в мессе настоящим. Наступает святое «Теперь» и «Днесь»^v того, что мы прежде читали в священной истории, или того, что мы ждем в будущем. Это крайне важно для приложения и для совершения литургии – помещать все прошедшие и будущее, описываемое в текстах, в действительность присутствия мистерии мессы.

Это остается в силе и в отношении созерцания литургии последних времен^vi. Как известно, ранняя Церковь всецело жила ожиданием Второго Пришествия. В позднейшее время она более обращалась к настоящему. Литургия, при этом, сохранила еще множество апокалиптических текстов. Конечно, целью литургии не является мифологизирование настоящего, для того чтобы жить только будущим. Когда она представляет нашему духовному взору апокалиптические образы, она лишь желает освободить наше сердце от преходящих благ и заякорить его там, где пребывают истинные радости. Поэтому она всегда напоминает нам увещание Господа о непрестанном бодрствании и готовности ко встречи с Грядущим. Более того, литургия помещает Пришествие Господне в настоящие. В мистерии мессы она уже сейчас предвкушает его Второе Пришествие и явление в конце времен.

Итак, я хочу сказать, что месса подобна сфокусированному свету. Все слои литургии встречаются в мессе как лучи в одной точке под лупой. Остановившись вновь на примере Адвента, заметим следующее. В мессе образ первого и реального пришествия становиться наличествующим, Второе пришествие как бы предвкушается и Христос в своей Благодати приходит к нам. Итак, всмотримся поближе. Наша душа – это сцена действия тройного пришествия Господня. Он приходит на алтарь, а в Причастии посещает нас, и через «Благодать Своего посещения освещает сумерки нашего духа».

Так литургия становиться действительно близка к жизни и действенна. Это не сентиментальная сценка, как если бы мы ожидали новорожденного младеньчика в ясельки сердца. Речь идет о гораздо более возвышенной реальности о «новом рождении Единородного во плоти». Второе Пришествие Христа – Царя в силе и славе – это не благочестивая мечта, но реальность в мессе, таким образом, что в рождественской литургии мы выступаем навстречу как новорожденному Искупителю, так и грядущему Судье, однако в радости и уповании^vii. О, как дорога и благодатна, станет для нас св. Месса при таком взгляде! Она воистину станет фокусом, где сойдутся все лучи истории спасения и действия благодати.

Так литургия становиться на службу нашему единственному сокровищу, жемчужине нашей жизни – Благодати, тогда церковный, литургический год становиться годом Благодати Божией.

Pius Parsch “Das Jahr des Heiles”, Die sakramentale Schau der Liturgie.